Осенью 2015 г. мы с сыном ровно месяц работали на ферме «Благословение» в Орловском Полесье. Моему сыну 23 года, и у него синдром Дауна. Он нигде не работал до этого времени, да и не мог: в его ИПР написано, что он не нуждается в трудоустройстве, с этой записью его не могут даже поставить на учет в центре занятости. Мне однажды сказали там, что, если бы мы и нашли работу, они, чиновники, запретили бы работодателю брать Васю. Ибо в ИПР должна быть прописана, разрешена именно эта работа. Мы в свое время, 5 лет назад, эту – бессрочную! – ИПР не подписали, что никого не взволновало: не хотите – не подписывайте. На вопрос, почему мой сын ни в чем, указанном в графах профессиональной и социальной реабилитации, не нуждается, мне ответили коротко и ясно: «По диагнозу». Впрочем, в последней графе, о доступных видах труда, вопреки остальным прочеркам, были указаны «картонажные работы на дому». Не знаю, как другие молодые люди с синдромом Дауна, но чего мой сын как раз не может (не говоря уже о том, что не хочет), так это клеить коробки. Его мечта с детства – работать в зоопарке, но кто ж его туда возьмет? Зоопарк – объект повышенной опасности, туда проходят медкомиссию. Другая мечта – быть поваром, но для этого надо сперва попасть в училище. Мы закончили с ним (мы – так как я была его тьютором) 9 классов массовой школы, он имеет аттестат, но мои силы по пробиванию головой стен на этом закончились, на училище их не осталось.
Как же мы, несмотря на это, оказались на животноводческой ферме?
Я считаю, благодаря чуду. Чуду по имени Интернет.
У меня есть блог в Живом Журнале, в котором я много писала о синдроме Дауна в целом и любимом сыне в частности. Несколько постов о нем я поместила также в сообщество «Один мой день». Благодаря этому у нас появилось много новых виртуальных друзей, дарящих Васе вполне реальные подарки и приключения. В сентябре 2015 г. неизвестные друзья устроили нам двухнедельное путешествие по Армении за Васину любовь к этой стране и замечательному актеру Фрунзику Мкртчяну. А следующим чудом был комментарий от незнакомой женщины Анны Бурмистровой: «Я хочу пригласить Васю на месяц поработать у нас на ферме».
Пораженные, мы посмотрели сайт фермы: козочки, кролики, всевозможная птица, даже страусы и павлины.
От таких предложений не отказываются – но и соглашаться страшно. Я не просто не надеялась, что Вася сможет работать на ферме даже неполный рабочий день, – я была уверена, что не сможет. Ведь он не работал ни дня, максимум его физического труда был помыть пару тарелок или постирать носки. Мне казалось, что он еще совсем ребенок, я знала, что он себя и ощущает ребенком и сердится, когда я говорю про его реальный возраст; я не верила, что он сможет и захочет себя преодолевать. Да и физически он не крепок, очень быстро устает, плохо ходит, часто жалуется на плохое самочувствие, на головокружения, были у него даже обмороки, причину которых врачи не нашли.
Анна Сергеевна, финансовый директор фермы, успокаивала: она понимает, что у городского мальчика, который никогда не работал, может не получиться, ему может не понравиться. Попробуем – если уж совсем не получится, уедете раньше. Но тут уж вступал в действие мой характер: раз едем на месяц, должны продержаться, отступать стыдно.
Мотивы, по которым Анна Сергеевна, молодая женщина, ровесница моего сына, брала на себя такой риск и обузу, достойны глубокого уважения. У нее самой два здоровых малыша, а вот в близком ее окружении есть два ребенка с синдромом Дауна, еще совсем маленькие. Она знает, что на Западе такие люди работают и вообще живут полной жизнью, а у нас вырваться из изоляции в кругу семьи или в госучреждении удается единицам. «Я хочу, – сказала она, – чтобы в нашей стране было иначе».
Короче говоря, я решилась. И вот мы приехали. Экоферма «Благословение» находится в 100 км от Орла, рядом с заповедником «Орловское Полесье», где самая большая в Европе популяция зубров. Это очень красивые места, и нам еще достался край золотой осени. Ферму Анна Сергеевна считает своим третьим ребенком: говорит, тут было всё разрушено, а сейчас ферма процветает и постоянно расширяется.
Нас устроили в одном из домиков, принадлежащих ферме, а на следующее утро, 13 октября, мы вышли на работу.
Что было трудно? Да всё. Рано вставать и в любую погоду вовремя прийти на ферму. Работать на улице, где может быть и холод, и ветер, и дождь, а работать надо. Работать в помещении, где (особенно у перепелок) и запах, и духота, и шум. Работать, когда устал (а уставал он уже в первый час). Работали мы меньше других, всего 6 часов, но и 6 часов физического труда были огромным временем не только для Васи, но и для меня (мне 60, и я тоже никогда не работала в сельском хозяйстве). Но самым трудным было вернуться на работу после обеда (сперва у нас был часовой перерыв на обед). «Какая работа? – говорил Вася. – Я хочу спать!» Помучившись 3 дня, я поставила ультиматум: или ты даешь слово, что с обеда вернешься на работу без единого каприза, или давай работать без обеда. Честный Вася трезво оценил свои возможности и согласился на второе. С этого времени мы работали с 8 до 14 часов с перерывом только на чай с бутербродом, что занимало меньше 10 минут. Потом мы приходили домой, мылись (к счастью, у нас был душ!), обедали и падали спать. И вечером могли отдыхать – читали, смотрели кино на моем ноутбуке, отчитывались в ЖЖ о прожитом дне. Через неделю я уже верила, что месяц мы продержимся, и взяла обратные билеты на вечер последнего предполагаемого рабочего дня.
Еще одна трудность была в том, что мы работали с Васей вместе. Когда мы вели предварительные переговоры, я надеялась, что буду работать тоже, но не вместе с сыном. Вася, конечно, не мог работать сразу самостоятельно, и я надеялась, что он будет кому-то помогать, а я буду где-то рядом, чтобы в случае чего меня можно было позвать. Мы попробовали это, но не всякий работник фермы мог быть наставником – все были очень добры к Васе, а мне не хотелось, чтобы он просто стоял рядом с работающим человеком. И конечно, всем было удобнее, чтобы я сама его контролировала. С одной стороны, мне так тоже было спокойнее: я получала задание, разбиралась в нем, могла спросить, что непонятно, а главное – доделать за Васей то, что у него не совсем получалось, так от нас было больше проку. Я тоже никогда не работала с животными, но вместе мы, может быть, тянули хотя бы на одного работника.
Недостаток этого положения был в том, что мама есть мама – он мог сказать, что устал, отказаться что-то делать; возможно, я слишком опекала его, «прикрывала», особенно в первые дни, когда очень хотела, чтобы его приняли другие работники и особенно начальники – управляющий, зоотехник, ветврач. Поскольку он работал не один, я не могу с уверенностью сказать, что он освоил какие-то виды работ полностью: так, у перепелок он мог и почистить поддон, и засыпать его свежими опилками, но не мог вытаскивать поддоны из-под клеток и вставлять обратно – это всегда делала я.
Что мы делали? Кормили и поили кроликов, возили и задавали сено козам, меняли воду цыплятам, но больше всего чистили загоны и клетки: у коз, у страусов, у перепелок и крошечных цыплят и утят. Когда Вася уставал и говорил, что хочет домой, я возмущалась: кто из нас мечтал ухаживать за животными? Кто из нас вообще увлекается зверьем, ты или я? Васька парировал: он хочет ухаживать в зоопарке, за дикими. Я отвечала: а что, там не такой навоз?
Чему Вася научился? Прежде всего – преодолевать себя. Честное слово, я им горжусь – он это сделал, он проработал весь условленный срок, хотя каждый из наших 22 рабочих дней дался нам нелегко. Если мы по какой-то причине опаздывали на несколько минут, мы уходили позже. Был день, когда после неожиданного выходного среди недели (4 ноября) Вася на следующий день не вышел на работу, он неважно себя чувствовал, и я не смогла ничего сделать. Но этот день мы отработали в выходные – на ферме ведь работают всегда, – хотя никто на этом не настаивал. Был другой день, когда он не встал утром и я ушла на работу одна, расстроенная. Но через час я забежала домой, и он был готов, одет в рабочую одежду, это было уже собственное понимание трудовой дисциплины, а не результат уговоров. Он стал более зрелым, хоть на шаг.
Для первого раза это, я считаю, немало. А уж для здоровья и физической формы, конечно, сплошная польза была нам обоим. Ведь наш домашний режим после окончания школы очень плох – в нем мало движения и мало прогулок, как раз того, что мы на ферме имели в избытке. Наш режим был идеальным – мы рано ложились, рано вставали, много были на воздухе, имели хорошую физическую нагрузку. Я мечтала сохранить все это дома, но увы – без необходимости это трудно.
Ну и буквально: Вася научился действовать метлой, лопатой, скребком, возить тачку, накладывать в нее сено, работать вилами, высыпать ведро корма в короб, наливать ведра, наполнять поилки из шланга… всего и не вспомнишь. Его книжная любовь к животным и настоящий уход за ними соединились в реальности. При нас на ферме родилось 10 козлят, это было счастье – наблюдать за ними в их первые дни!
Как к нему относились на ферме? Между прочим, когда мы приехали, оказалось, что директор, пригласившая нас, работает в Орле, а на ферме совсем другие люди, которые не совсем понимают, что с нами делать. Это был в чистом виде эксперимент – и я с радостью говорю, что относились к Васе прекрасно. Я всё переживала, что от нас обоих меньше толку, чем от одного обычного крепкого деревенского работника. А Анна Сергеевна отвечала, что мы помогаем людям стать другими. Я не знаю, так ли это, мне изначально все нравились на ферме, никакого предубеждения по отношению к Васе не было. Нашелся впоследствии и идеальный наставник, Сергей, молодой парень, когда-то мечтавший быть летчиком, но работающий скотником с такой любовью к делу! С ним и Вася готов был делать что угодно.
Васю официально оформили как временного работника, он получил трудовую книжку, зарплату, первую в жизни, и даже грамоту «За вклад в фермерское хозяйство». Вручили это всё ему торжественно, все начальники сказали ему добрые слова и сфотографировались с ним. Зоотехник Алексей Алексеевич похвалил нас: мол, только дашь работу, бегут говорить, что сделали, давайте новую. У них есть в Орле сувенирное производство – и нам подарили кружки, магниты, значки со сценами нашей жизни на ферме. Но и это не всё – Васе вручили настоящее страусиное яйцо, мы привезли его домой и с помощью друзей сверлили сверлом и делали огромный омлет, а огромная скорлупа стоит теперь у нас на пианино.
Вася гордится трудовой книжкой, приучается сам тратить свои деньги. Пока он плохо понимает их покупательную способность, ему кажется, что их хватит на всё – и на подарки близким (все время предлагает купить мне платье), и на предстоящий конгресс в Стамбуле, и даже на Америку. Дома он теперь делает гораздо больше: убирает свою комнату, моет полы, пылесосит, ставит стирку, делает салаты, трет овощи, ходит в магазин – оказывается, он все это может.
Нас приглашают на ферму снова. Пока мы работали, была одна цель – дотянуть, не сдаться. Много раз я говорила, что всё, больше никогда. А смотрим фотографии – и хочется вернуться туда. Я бы поехала, да и Вася сперва отвечал на вопрос, когда он еще приедет, что никогда, в конце стал говорить «надо подумать», а вот сейчас ответил, что поедет! Но только на второй раз я уже точно не буду рядом. Пусть сам, я в него верю!
Спасибо от нас всему коллективу фермы, всем нашим начальникам, собственнику, который, не зная нас, не возражал против такого эксперимента, и особенно нашей любимой, удивительной Анне Сергеевне Бурмистровой, борцу за социально ответственный бизнес, человеку, меняющему жизнь в нашей стране к лучшему.
